Париж начинается с нелегального такси под радио "Африка". Водитель кидает нас на 10-15 евро и невозмутимо просит оставить на чай. Теневой бизнес в городе любви расцветает в лучах весеннего солнца - с притоком восторженных туристов.
Моральный ущерб нам компенсирует неожиданный подарок от случайных прохожих. Билеты в театр Сары Бернар (ныне Théâtre de la Ville). С 68 года красивейший театр на площади Шатле не показывает классических постановок. Теперь это театр танца. В числе постановщиков - японец Усио Амагацу, его уникальная труппа "Санкай Дзюку" исполняет танец "Буто" (его также называют театр "Буто", что, наверное, более точно). Как и Театр де ля Вилль, "Буто" - порождение бурных 60-х. Протестуя против пошлого подражания западной культуре, японский андеграунд создал танцевальный театр, используя только музыку и язык тела. Исполнители "Буто" в своих эстетико-философских поисках были близки к художникам-сюрреалистам и основателям психоделической музыки. Сегодня этот жанр избавился от культурного радикализма, но сохранил технику исполнения идейно-философский подтекст.
"Буто" не разыгрывает эпизод из повседневной жизни. Он говорит сразу с вечностью и о вечном. На сцене - минимум декораций, но каждая деталь - важная часть образа. Падающий песок как символ времени. Чаша весов как символ добра и зла, жизни и смерти и гармонии между ними. И безумный, ни на что не похожий танец. К концу представления я практически растворяюсь в нем. За движениями танцоров затаив дыхание следит полный зал. Японская контркультура, рожденная поколением Хиросимы, принесла свои плоды. Теперь Запад с неменьшей пошлостью подражает Востоку.
Кстати, стоимость билетов в театр здесь ниже, чем в Лондоне, но, конечно, тоже бьет по карману. Впрочем, привычных к дороговизне москвичей Париж ценами не пугает: они давно освоили маршрут шоппинг-тура до Галереи Лафайет и обратно, а местные продавцы научились распознавать русских на расстоянии. Зато немецкие провинциалы изумленно жалуются на кусающиеся цены первым встречным.
Население французской столицы делится вовсе не на геев и гомофобов (как видно из репортажей о массовых демонстрациях), а на работающих, безработных и пенсионеров. Первые получают пособие в 400 евро. Правда, жилье стоит раза в два больше. Но они не отчаиваются. И разбивают палатку прямо посреди улицы. Полиция уважает неприкосновенность их брезентового жилища.
Впрочем, Франция - социальное государство. Каждый человек-моллюск имеет право посещать городской бассейн и бесплатно ходить в музей, как и все безработные. За эти социальные блага платят половину своей зарплаты все, кто еще не потерял работу. Зато, те, кто брал штурмом Сорбонну, могут наслаждаться своей уверенной победой. Пенсии - это стабильный и весьма солидный доход, о котором лишь мечтают их работающие и безработные внуки.
Парижские улицы не поражают своей чистотой. Редкий случай, когда русский турист гордится своими гастарбайтерами. Зато безопасность населения Франции обеспечивают, скорее, не правоохранительные органы, а правосознание как часть французского менталитета. В некоторой степени оно передается иммигрантам. Ходить по ночному Парижу почти не страшно.
Французы неохотно общаются на иностранных языках. Даже зная, что перед ними турист, неизменно начинают разговор на французском. Проявив немного упорства, от большинства можно добиться вполне сносного английского с сильным акцентом. Десять лет назад было хуже. Впрочем, до шустрых немцев и скандинавов, болтающих зачастую, как на родном, жителям Пятой республики явно далеко. С другой стороны, это не так уж плохо, ибо народы исчезают, теряя свой язык и культуру, а не цвет волос и глаз.
Одно из самых приятных мест Парижа - кладбище Монпарнас. Идеальное место для пикников и романтических свиданий. Каждые два метра здесь обладают индивидуальностью - как и те люди, которые завершили тут свой жизненый путь. Среди них - великий Бодлер, математик Пуанкаре и шахматист Алехин. Справа от входа покоятся Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар: одна плита, одна жизнь и одна философия на двоих.
В кафе, где когда-то Сартр просиживал свои преподавательские гроши, теперь отъедаются зажиточные американцы, трехзначной цифрой в счете подтверждая абсурдность мира. Состоятельные русские трапезничают на Елисейских Полях с видом на модные бутики и отель, где жила Кэрри Брэдшоу. За несколько улиц до этого места продается самое вкусное мороженое. Нет, не то, за которым выстраивается безумная очередь вдоль берега Сены. А настоящее, домашнее. Продавец мороженого удивляет блестящим чувством юмора и знанием иностранных языков. Я делаю ему комплимент. "Вы не поверите, но я изучал их в университете. Это моя специальность, я и сейчас люблю языки", - с веселой улыбкой отвечает он. Мне почему-то становится грустно и радосто одновременно, я растерянно прощаюсь. Это один из тех редких случайных разговоров, которые длятся одну минуту, но почему-то намертво врезаются в память.
В Париже все микроскопическое: квартиры, десерты, расстояния между станциями метро. Самая популярная машина, судя п парковкам, - Смарт. Мой малыш Пежо немного отстает. Толпы людей на улице проходят вплотную к столикам кафе, иногда задевая сумкой расслабляющихся посетителей. Последних это нисколько не смущает. Но вот широкой русской душе здесь явно тесновато.
За красивыми фасадами старинных домов скрывается комфорт советской хрущевки. У жителей московской пятиэтажки, правда, есть шанс переселиться в уродливый муравейник с лифтом, мусоропроводом и потолками, рассчитанными не на друзей белоснежки. Обитатели шедевров архитектуры еще не один век будут уныло плестись по крутой лестнице на шестой этаж.
Об этом не многие помнят, но рядом с Парижем есть океан, вернее его часть - пролив Ла-Манш, известный на другом берегу не иначе как The English Channel. Добраться туда можно всего за пару часов на электричке, которая на первый взгляд напоминает подмосковный экспресс. Однако здесь не продают семечки и кроссворды, не пьют пивко, не дают за безбилетный проезд взятку по установленному тарифу, говорят только шепотом и выключают мобильный телефон. В общем, Париж скучный город, а провинция и того скучнее.
В провинции жизнь строго по расписанию. В 16.00 Вам в кафе откажут в обеде, потому как обед с 12 до 15. Опоздали - ждите ужина, он ровно в восемь. Не раньше.
На берегу Ла-Манша два игрушечных города: Довиль и Трувиль. В первом есть пляж, во втором приличные магазины и кафе. Расстояние между городами шириной в четырехполосную дорогу.
В будний день здесь на пляже отдыхают местные жители, явно не обремененные необходимостью работать. Иммигрантов просто нет, Смартов тоже. Все больше автомобили представительского класса. Вокруг яхты и теннисные корты. Здесь живут наиболее счастливые французские пенсионеры. Туристов, конечно, тоже много. От соотечественников и тут спастись не удалось.
Любимое место туристов находится за чертой Парижа. Нет, это не Версаль и не Фонтенбло. Рекламные плакаты завлекают в страну грез еще в аэропорту. Добро пожаловать в Диснейленд. Он, кстати, отмечает свое 20-летие. А компания Дисней - первое место по годовой прибыли среди медиаконцернов, заработанное благодаря успеху парков развлечений.
Со второй попытки к гиперреальности Диснейленда выработался стойкий иммунитет. Разные мелочи привлекают внимание больше, чем замок Спящей Красавицы. Перед каждым аттракционом измученные взлослые не меньше часа стоят в очереди ради двух минут восторга для своих детей. Счастливые дети часов не наблюдают и радостно фотографируются с симулякрами. Детское счастье обходится в 69 евро и продолжает исследовать глубины родительских карманов в каждой лавке с китайскими сувенирами.
Улицы Диснейленда подметают совсем не сказочные африканские иммигранты, наряженные в блестящие жилеты. Похоже, трудовую сегрегацию не в силах разрушить даже фея-крестная Золушки. Разве что наколдовать симпатичный костюм до полуночи.
В очереди на фотосессию с Дональдом Даком толкаются дети, их родители и японские фанатки. Японки толпой кидаются на шею к Дональду, наперебой выкрикивая "kawaii" (милый, симпатичный). Выходцы из страны, где родились Тоторо и Тони Тони Чоппер, могли бы проявить больше сдержанного скептицизма к американскому мейнстриму. Впрочем, их любви к анимации явно хватает на всех, даже ушастого друга Гены.
День сурка в Диснейленде завершается парадом детских героев. На одной из платформ темнокожая Золушка исправляет косяк неполиткорректных сказочников. Приторный саундтрек вызывает желание достать из сумки плеер. И вдруг торжество черного сарказма разбивается о странную мысль: а ведь, наверное, это не так уж плохо всю жизнь проработать большим плюшевым Винни-Пухом. Джеймс Барри бы точно позавидовал.